Над красною равниной летит наш "Пепелац"
Спросите нас невинно: "мол, как дела у вас"?
И мы ответим дружно: "в порядке, как всегда,
Мол, море по колена и горе - не беда"!
На Плюке всё как надо, на Плюке все путём.
Не в первых, не в последних, но к финишу придём,
И каждому пацаку в масштабах всей страны
Оформим гравицапу и жёлтые штаны.
То под гору, то в гору, то прямо, то кружим,
На резких поворотах рисуем виражи -
Как хочем, так и катим, а кто нам запретит:
Наш мирный транклюкатор на запасном пути.
Авось, да и дотянем, небось, не в первый раз;
Приняв пол-литра луца, наш брат на всё горазд.
И катит, катит, катит, святая простота,
Без тормоза и газа, и даже без винта.
А это ведь немало - лететь судьбе назло,
Хоть крылья отломало и крышу сорвало.
Возрадуйся, чатланин, бодрее, друг пацак:
Дорога эта вечна, и нету ей конца.
неизвестная интертрепация известных событий в лицах
Ария Сыра (сырная закуска)
Я сыр-миссионер, я Господа служитель.
Всю землю поручив от голода спасти,
Послал меня в народ Великий Вседержитель,
Вдогонку пожелав счастливого пути.
Послал, и я пошёл людей собой насытить,
Пошёл, чтоб за грехи людские пострадать,
И этим самым дал толчок для тех событий,
Которых даже Бог не мог предугадать.
Он думал, что, поев, народ забудет розни,
И розами тотчас покроется земля…
Но дьявол не дремал, и дьявольские козни
В коварной голове коварно измышлял.
Он тонко знал своё неправедное дело,
И вскоре мне была готова западня.
И послан был ко мне лукавый рыжий демон
Лукаво искусить носителя меня.
Лишь только мой несун, мой ангел серокрылый
Присел передохнуть на ёлочку слегка,
А демон - тут как тут, своим нечистым рылом
Немедленно давай на что-то намекать.
Но, как он ни хотел ввести во искушенье,
Какую б на меня ни нёс он клевету,
Стоически снося плевки и поношенья,
Носитель мой молчал, держа меня во рту.
А демон был упрям. Мораль его бесила.
Мораль была ему практически чужда.
"А есть на свете Бог?- у ангела спросил он.
И ангел не стерпел, и гордо крикнул: "Да!".
_______________________________________
История едва ль нуждается в морали,
Но помните, друзья: в лесу, на пикнике,
Чтоб черти вас к чертям собачьим не забрали,
Не надо чёрт те где трепаться чёрт те с кем!
Позавтракать с утра присев на край гнездовья,
Отклюнувши чуток от сырного куска,
О том, как вреден сыр для нашего здоровья,
Я, сидя на суку, подумала слегка.
Он может повредить кишечной микрофлоре.
Попробуй-ка такой продукт перевари!
На каждые сто грамм пятьсот кило-калорий,
Да соли полкило! Да плюс холестерин!
Он может привести к инфаркту миокарда,
Он может привести ещё бог весть к чему!
Сметана, масло, сыр и полуфабрикаты
Погубят этот мир, понятно и пиму.
Давленье упадёт, потом понос прохватит!
И артеросклероз уже недалеко!
И старческий маразм, и утка у кровати!
Да к чёрту этот сыр! Да здравствует морковь!
Да здравствуют хоккей, футбол, коньки и лыжи!
Да здравствует весь мир во всей своей красе!
А в том, что сыр попал по наглой морде рыжей,
Вины я за собой не чувствую совсем.
___________________________________________
Какая здесь мораль, известно всем на свете.
Пускай она проста, понятна всем зато.
Не слушайте, друзья, дурацкие советы,
А всем врагам назло играйте в спортлото!
В лесу я родилась, в лесу росла и зрела,
Была красива я, чего душой кривить.
И сохли все дубы по мне, и то и дело,
Засохнув до конца, сгорали от любви.
Но принца я ждала, не торопя событий.
А вместо принца волк рысцою пробегал.
Уж замуж невтерпёж! Но как тут замуж выйти,
Когда вокруг тебя болота и тайга!
А годы всё текли, бесследно утекая,
Но я девичью честь блюла и берегла.
И вот, мои друзья, история какая
Под старый новый год со мной произошла:
Когда, казалось мне, исчерпано терпенье,
И сердце до конца тоской иссушено,
Услышала я вдруг божественное пенье:
То мой прекрасный принц явился предо мной.
Какие о любви он пел мне серенады!
Какие о любви он мне читал стихи!
Горячий, как огонь, и быстрый, как торнадо!
(Сколь редки в наши дни такие женихи!)
Но как, судьба, порой горьки твои авансы!
За сладостный обман кому теперь пенять?
Ведь он читал стихи и пел свои романсы
Совсем не для меня, совсем не для меня.
Согнулся тонкий ствол, печально сникла крона,
От ревности в момент осыпалась хвоя!
Гореть тебе в аду, разлучница-ворона,
Гореть тебе в аду, соперница моя.
И стало всё мне вдруг так просто и так ясно,
Когда в душе моей погас огонь любви.
Гляжу, а предо мной стоит не принц прекрасный,
А старый и слепой облезлый лисовин.
Приняв по слепоте луну за пошехонский,
С вороной он решил начать крутить роман,
И целых два часа трубой иерихонской
Без умолку гудел, сводя меня с ума.
История, увы, окончилась трагично:
Когда заря вдали забрезжила едва,
Явился мужичок с ножовкой прозаичной,
И сделал из меня банальные дрова.
_______________________________________
Такие вот дела случаются в природе.
Мораль, как дважды два, известна, господа:
Любовь, Луна и муж приходят и уходят,
А хочется поесть практически всегда.
Ко мне не зарастут натоптанные тропы.
Я с юных лет бужу умы народных масс.
Я призраком брожу по улицам Европы,
Ведь это обо мне писал товарищ Маркс.
Чужды мне отродясь буржуйские манеры,
Ведь я - не кто-нибудь, а духа исполин!
И мой бунтарский дух революционера
Известен даже за пределами Земли.
Её я повстречал осенним утром зябким.
К асфальту фонари клонились от росы.
На ней была вуаль, оранжевая шляпка,
Потёртое манто и муфта из лисы.
Мадам,- сказал я ей,- Бонжур, какая встреча!
Мадам,- сказал я ей,- Пардон, мерси боку!
Мадам,- сказал я ей,- Какой чудесный вечер!
Не выпить ли тебе со мною кофейку?
Судьба тебя, гляжу, изрядно поприжала,
У Клио, мон ами, тяжёлая рука!
Полжизни позади, а ты в её скрижалях
Практически никто, и звать тебя никак.
Дорога в пантеон опасна и кровава,
Она для храбрецов, а ты - ни то, ни сё,
Но сыр за просто так, бессмертие и славу
На блюдечке тебе никто не поднесёт.
Мы в этой жизни все - вороны или лисы,
Ты это на носу на память заруби!
Талант, мон шер ами, не спрячешь за кулисы,
Решайся, наконец, ту би о нот ту би!
Смотри, не проворонь рожденье новой эры.
По-моему, давно вступить пора тебе
В ОСВОД и в ДОСААФ, и, может быть, в ЭсЭры.
Ну, на худой конец, вступи в ВКП(б)!
Довольно прозябать и зябнуть в глухомани,
Нас ждут, мон шер ами, великие дела!
А как тебя зовут? Она сказала: -Фанни;
А кличка у меня подпольная - Каплан.
________________________________________
Таков кратчайший курс истории марксизма.
Подробная мораль изложена в конце:
Чтоб в жизни избежать подобных катаклизмов,
Ищите верный путь и правильную цель.
Мне как-то Бог послал кусочек камамбера.
Но только (сколь порой чудны его дела)
За эту бандероль ответственным курьером
Ворона на беду назначена была.
Ворона видит сыр. Дыханье спёрли слюни.
И, с ношей второпях на ёлку взгромоздясь,
То так её лизнёт, то эдак её клюнет,
Ни бога, ни меня нисколько не стыдясь.
И сыр в её когтях всё меньше, меньше, меньше!
Он был уже готов исчезнуть на глазах,
Но крикнула я ей: "Позор такой курьерше!",
И белый снег прожгла горячая слеза.
"О, как, о, как могла, вместилище порока,
На этот сырный кус ты совесть променять?
О, как же ты могла так люто и жестоко,
Лишив меня его, лишить его меня?!
О, как же ты могла святой мундир курьера
Неправедным своим поступком запятнать?
Надежда умрла, а с ней - любовь и вера,
О, нравы! О, мораль! О, злые времена!"
Услышав речь мою, ворона зарыдала.
(Как видно, честь была вороне дорога).
И с жадностью своей вороньей совладала,
И дивный божий дар упал к моим ногам.
_____________________________________
Кто прав, а кто не прав, о том судите сами.
Истории конец, мораль пора изречь:
Кто хочет кушать сыр, икорку и салями,
Тот совестью своей обязан пренебречь.
Мой труд неоценим, мой подвиг беспримерен.
Я сам себе истец, и сам же страшный суд.
Сначала натворю, а после, в полной мере,
За творчество своё ответственность несу.
А годы уж не те: то грыжа, то давленье;
Погреться бы денёк на солнышке в раю,
В "Барвихе" отдохнуть, но только, к сожаленью,
На должности моей отгулов не дают.
Я каждый божий день, включая воскресенье,
Без отдыха тружусь, страдая от хвороб.
Легонько кашляну, и вот - землетрясенье,
Над жертвами всплакну, и вот уже - потоп.
А нервы у меня - не как у Геркулеса,
Но как-то тет-а-тет шепнул мне Эпикур,
Что средства лучше нет в борьбе с хандрой и стрессом,
Чем классный закусон к хорошему пивку.
Слетал я в гастроном за сыром и колбаской,
Желая их с пивком в меню себе вменить,
Но плавленый сырок с названием "Голландский"
Сподобился с небес на землю уронить.
Столетия прошли, сменились поколенья,
А мне про этот сыр нет-нет, и помянут!
И будут поминать до светопреставленья…
(Ах, кто бы только знал, как хочется чихнуть!)
________________________________________
Морали в басне нет, за ней ступайте к Богу,
Снесите старику голландского сырку.
И помните, друзья, когда вам одиноко,
О том, что завещал товарищ Эпикур!
О, как она проходит по двору!
Скажу, как королева - не совру.
Так,
Что,
Оставив новости футбола,
Всё населенье мужеского пола,
Забыв о пиве,
О делах и жёнах,
Застыв,
Восторженно-заворожённо
Взирает
Жадно, долго, без утайки,
Как вслед за ней
Снежинок белых стайки,
Подобно сотне блицев папарацци,
В морозном воздухе
Заманчиво искрятся,
Взметаемые
Полами пальто.
Едва ли во дворе найдётся кто,
Не испытавший восхищенья ею.
Да я и сам, бывает, каменею
Под взглядом этих тёмно-синих глаз.
Кто в них взглянул хотя бы только раз,
Вовеки не найдёт себе покоя,
Как пригубивший зелье колдовское.
О, как она проходит по двору!
Любому, даже в летнюю жару,
Тотчас же обожжёт морозом кожу,
А уж зимой - подавно.
Правый боже,
О, как она проходит по двору!
О, как изящно вьётся на ветру
Её коса соломенного цвета!
Неописуемо пером поэта.
Тому, кто хоть однажды видел это,
Ничто Офелия,
Лаура
И Джульетта,
Ничто Изольда.
Только, вот беда,
У королевы сердце изо льда.
Весь двор она уже свела с ума,
А у самой в душе -
Зима,
Зима,
Зима…
Морозец пробегает по нутру,
Когда она проходит по двору,
И на глазах восторженных повес
Садится в шестисотый Мерседес.
Я в это время мусор выношу,
И тем её немыслимо смешу.
Я для неё не рыцарь и не паж.
Должно быть, у меня другой типаж.
Я для неё подобен мурашу,
Поскольку шутовской колпак ношу,
И потому,
Что именно о ней
Из мужиков я всех дышу ровней,
И даже
Громыхаю по ведру,
Когда!
Она!
Проходит!
По!
Двору!
Раздав долги,
С остатком гонорара
Я заглянул в мясной отдел базара.
Не оценив широкий жест гусара,
На весь остаток денег,
Целиком,
Полукопчёной,
Краковской,
С жирком,
Швырнула продавщица на весы.
И на карман с пакетом колбасы
Немедля, точно компасы,
Все псы
Вдруг повернули влажные носы,
Голодными слюнями истекая.
Короче, диспозиция такая:
Иду с базара.
В арьергарде псы.
В одном кармане палка колбасы,
В другом - бумага, ручка и стихи.
Не бог весть что: наброски да штрихи.
Немного зёрен в куче шелухи.
Устало шкандыбаю по шоссе,
Спеша к себе домой.
А мысли все,
Конечно же,
О ней.
О колбасе.
Но как же так?
Неужто для поэта
Куда важнее колбаса вот эта,
Чем сладкий плод измученной души?
Ну, то бишь, эти самые стиши?
Не должен ли, подумал я, поэт
Голодным быть и тощим, как скелет?
Не должен ли поэт едой простой
Довольствоваться, точно Лев Толстой,
Всегда ходя в толстовке и босой,
Отнюдь не соблазняясь колбасой,
Которая таит в себе угрозу
Свести поэзы в жизненную прозу?
О, господи, ну на какого пса
Мне без стихов вот эта колбаса?
Увы, увы, безмолвны небеса.
А эта дрянь лежит себе в кармане,
И ароматом, сволочь, так и манит.
Опять же, жаль потраченные мани.
Чай, всё же, не заморские юани,
Свои, родные, кровные рубли.
От этих мыслей далеко ли до петли?
Чтоб мозжечок, как виндоуз, не вис,
Фантазия пошла на компромисс,
И вот прочесть, в итоге, могут все
Балладу о стихах и колбасе.
Спи, внучонок, засыпай, слухай, чо долдоню!
Ну-ка, живо баю-бай, ляг на правый бок!
Что до сказок, так ведь я ни одной не помню.
Ты их все и сам давно знаешь назубок.
Ладно, ладно, не реви, вроде вспомнил что-то.
Только тихо, чур, молчок, зубы на крючок!
Жил да был один чудак, вроде идиота,
Славный русский богатырь, Ванька-дурачок.
Только был он не Иван, а Попович Лёшка.
Потому что, вроде как, был он сын попа.
Морда репой, сам как жердь, нос как кочерёжка.
В общем, бравый молодец, сопли до пупа.
Раз пошёл он в тёмный лес, прямо в чисто поле,
В энтом деле дураку не указ никто.
И возникнул перед ним, ни возьмись отколе,
Сивка-бурка жеребец, то бишь, конь в пальто.
Наш Добрынюшка коню - в ухо, по традиции.
А для верности ещё в зубы раза три.
Ведь не может богатырь быть без амуниции,
Без неё богатыри - не богатыри.
Тут же выдал конь-огонь Муромцу Илюше
Каску, саблю-складешок и гранатомёт.
А зачем он запихал эту гадость в уши -
Так скотина, ё моё, кто её поймёт!
И поехал наш Чапай к змею-душегубу,
Чтобы, значить, мать Кузьмы показать врагу.
Только глядь, а на цепи кот сидит у дубу,
Стережёт хрустальнай гроб и Ягу-каргу.
Ну и как Емельке быть с энтой страшной бабой?
Вся зелёная, в прыщах, жутко посмотреть.
Снизу бабы рыбий хвост. В общем, жаба жабой.
Чем такую замуж брать, легче помереть.
Штирлиц шашку в тот же миг вынимает ловко,
Чтобы, значить, порубать бабу на куски.
Руку, значить, отрубил, а в руке шифровка:
Ты, мол, Тихонов, держись, немцы дураки.
И воскликнул наш герой, Македонский Сашка:
"Что ж наделал я, дурак, мать его ети!"
Пианистка ж говорит, помирая тяжко:
"Ты за смерть мою, браток, фрицам отомсти"
Схоронил её Буслай в полночь за сараем,
Богатырскую слезу вытер со щеки,
И немедля отомстил гадам-самураям
Что границу перешли ночью у реки.
Тут Будённый подоспел на гнедой кобыле,
И Покрышкин прилетел, чтоб ему помочь.
Змей Горынычей оне десять штук убили,
В рукопашную с врагом дралися всю ночь.
Шведы бились, как могли, силы не щадили.
Кожедубу злой Кощей откусил крыло.
Ну, потом-то, ясен пень, наши победили,
Ведь добро, оно всегда побеждает зло.
Спи, внучонок, баю-бай, глазки закрывай-ка!
Спи спокойно по ночам, вся моя страна!
Пусть ко всем твоим врагам явится бабайка,
Чтоб запомнил хан Мамай день Бородина!
В историях ученого кота
Героев роли сводятся до маски.
В реальности,
В отличие от сказки,
Канва сюжета
Не всегда проста.
Не просто так над златом чах Кощей
В подвалах одинокими ночами:
Под лунными
Холодными лучами
Он размышлял
О сущности вещей.
О смысле жизни,
О добре и зле,
О личности в безликом коллективе,
Категорическом императиве,
И смерти
(Что была в его игле).
Не просто так он в облаках витал,
Терпел нужду и общества чуждался:
Кощеем
В тяжких муках
Созидался
Великий труд,
Бесценный "Капитал".
Но, как назло случается порой,
Вмешалось провиденье в дело это,
И наложил на это дело
Вето
Народный романтический герой.
Иван по имени,
По существу - дурак.
Со взором пылким,
Полным странной страсти.
Он видел мир
В немыслимом контрасте,
Бескомпромиссно:
Только свет
И мрак.
Ему был крайне близок "Капитал",
Но вот, увы,
(В связи с дефектом зренья)
Герой наш
Из Кощеева творенья
Лишь первый том
Читал
И почитал.
Недолго думал он,
И меч свой кладенец
Достал из ножен,
И пронзил злодея,
Умом дурацким о добре радея…
И сказке,
Сей же час,
Настал
Конец.
В глухой тиши ночного парка
Один фонарь горел неярко.
Скрипя, светил он в темноту и
На гипсОвые статУи.
В неровном гипсовом строю
Судьбу нелегкую свою
Те обсуждали.
Это надо ж -
Собраться
На скульптурный шабаш!
Я слышал, прячась за кустами,
Как баба, белыми устами
Пуская вздохи в ночь-полночь,
Рыдала:
- Мне уже невмочь
Служить потехой дуралеям,
Торча по сумрачным аллеям
Перед циничной мелюзгой
Совсем, практически, нагой!
Вокруг такие мужики,
А я стою с веслом, как дура!
Когда ты просто масс-культура -
Поди мужчину привлеки!
- Глупее я не слышал вздора!-
Ответил голос Командора,-
- У всех у вас, то бишь, у баб,
Иной мышления масштаб.
Иная с виду - пуританка,
Ну просто неприступней танка.
Кремень.
Меж тем, на самом деле,
Мечтает, чтоб ее раздели!
Моя супруга, донна Анна,
Была со мной всегда жеманна,
А чуть я помер, ту же Анну
Вмиг потянуло к дон Жуану!
- Да-да, тейпенью, вышел сгок,-
Раздался бойкий тенорок,-
Пога весь миг, едгена мать,
До основанья газломать!
А после - на субботник стгоем,
Пойдем, и снова все постгоим!
И, как один, умгем в бойбе!
Впеёд, даешь ВэКэПэ(бе)!
И пусть откгыто говойят
И стаг, и мал, и все подйяд
Засйаные интеййигенты, *
Что мы… гейманские агенты!
Нам это, пгаво, все гавно,
Поскойку нам важней кино!
Нагод меня не зйя воздвиг
Во множестве: я бойшевик.
Я вегю: счастье впе-ге-ди!
(Эй, Кагл, дгужище, подтвегди!)
- Довольно, Вова,- буркнул Маркс,-
Смущать умы народных масс!
Ты до конца мой "Капитал",
Ни разу так и не читал.
Уж на досуге, право слово,
Прочел бы оба тома, Вова:
Лежа в гранитном шалаше,
Пора подумать о душе!
- Да,- молвил Чехов,- Довод веский.
Но в жизни, как во всякой пьеске,
Страданья возвышают душу.
А коль душа торчит наружу,
Как чайка, рвется ввысь из мрака -
В нее начнут палить, однако.
И попадут.
Но вот что странно:
Душа живей, чем больше рана!
- Пишите лучше юморески,-
Вздохнул уныло Достоевский,-
Ведь ей, душе,
В противовес
В любом из нас таится бес!
Все люди, по натуре, гадки!
Я все их мерзкие повадки
Терпел, молча до этих пор…
Максим, подайте-ка топор!
- Кхе… Над седой равниной моря…
Чего-то там куда-то реет…
- Сейчас, таки, начнется буря,-
Сказал, глаза лукаво щуря,
С кривой усмешкой Ришелье.
Читал я это, шевалье.
Читал и прочее: "Мать" вашу.
Вот заварили с бурей кашу,
И скоро будет сотня лет,
Как расхлебать надежды нет.
- Вы, кажется, из бронзы хрупкой?-
Заметила скульптура с трубкой,-
Хм… Откровенно говоря,
Товарищ так считает зря.
Жизнь может потерять невежда,
Но не теряется надежда.
Вот я в запасниках стою,
А все не потерял свою,
Как это странно ни звучит.
А что же Пушкин все молчит?
- Друзья, прекрасен наш Союз!
(Тьфу, провалиться, вот конфуз!)
Прекрасна матушка-Россия!
А, к слову, новенький мессия
Уж занял место в пантеон?
Он здесь?
Он с нами?
Кто же он?
***
Тут, как назло, пропел петух,
Заря на небе заблистала,
И статуи по пьедесталам
Помчались тотчас во весь дух.
_________________________
* Прошу пардону: сей герой
Несдержан в репликах порой.
Век романтизма канул в Лету,
Пришла эпоха болтовни.
Финальной точки пистолету
Поэт не вверит в наши дни.
Не стал слабее женских губ яд,
Но звон клинков давно забыт:
Поэтов не дуэли губят,
Поэтов убивает быт.
Живем вполсилы, понарошку,
Талант в загашнике гноя…
- Любовь моя, почисть картошку!
- Да-да, иду, любовь моя…
О чем, бишь, я? Ах, да, о быте…
Быт иль не быт - вот в чем вопрос!
Рутинность бытовых событий
Рождает творческий некроз.
Поэт при виде стройных ножек
Обязан быть настороже…
- Любимый, наточи-ка ножик!
- Да-да, любимая, уже…
О чем я, бишь? Ах, да… Ребром
Платил Адам за шутки Бога.
Но мог ли Бог представить Блока
В подъезде, с мусорным ведром?
Представить Пушкина, в поту,
На кухне жарящим котлеты?
Поэт, берись за пистолеты!
К барьеру! К черту суету!
Поэту глупо и нелепо
Транжирить жизнь на ерунду…
- Любимый, в доме нету хлеба!
- Да-да, любимая, иду…
В нашем царстве-государстве
Наплодилось ведмедей,
Так что места не осталось
Для порядочных людей.
Ходют-бродют-верховодют,
Песни складные ревут;
Мать твою, картина маслом -
Отдыхает Голливуд.
Не скажу, что все невежи,
Не скажу, что лютый нрав,
Да закон у них медвежий -
Кто сильнее, тот и прав.
Вот и нет на них управы -
Против силы не попрешь:
Чай, оне не средь дубравы,
А в Кремле, едрена вошь.
Нынче люди одичали,
А ведмеди - у руля:
Посулили-обещали
Люду с медом кренделя.
Но ведешься с ведмедями -
Должен помнить наперед:
Кто сосать умеет лапу -
С голодухи не помрет…
Ну-с, кворум собран.
Шум затих.
Что тут у нас? Писатель Носов?
На первый взгляд, невинный стих,
Но вызывает ряд вопросов.
Итак, "В траве сидел кузнечик…"
За что посажен? Срок? Статья?
Он диссидент-антисоветчик?
Хочу ответ услышать я.
И вот: зеленым был кузнечик.
Не наш какой-то этот цвет…
Цветных двусмысленных словечек
Не допускает худсовет.
В стихах цветам не место разным.
Герой - не кто-то, а кузнец!
Он должен быть, как знамя - красным.
И даже алым, наконец.
А это что? "Пришла лягушка…"
Причем, с прожорливым брюшком…
Да тут какая-то чернушка
С антисоветским запашком!
Н-да… Вдруг пришла, и сразу съела?
Какая, право, ерунда!
Вот так, без рассмотренья дела,
Без адвоката и суда?
Скажу вам, Носов, откровенно:
Язык Эзопа не для вас.
У худсовета острый глаз,
Почище всякого рентгена.
Стих доработать. Больше света.
И без трагичного конца.
И, по решенью худсовета,
Покрасить красным кузнеца.
Один чудак завел себе очки,
Стремясь увидеть все красоты мира.
И мир предстал ему... грязней сортира:
Вот мусорные грязные бачки,
Вот мостовые в грязных пятнах луж,
Вот мужики, уродливы и хмуры,
Вот женщины, по виду - просто дуры,
Весьма напоминающие клуш.
Вот небо, цвета тротуарной грязи,
Похожее на стершийся наждак.
И зачесал в затылке наш чудак:
"На кой нужны очки мне в этом разе?"
Мораль проста. И идиоту ясно:
Носить очки для зрения опасно.
Чтоб не увидеть грязи мира вдруг,
Уж лучше, друг, останься близорук!
Перекресток,
Столб,
Аллея…
Я лечу домой с попойки,
Мысли длинные лелея
(Главным образом, о койке).
Буревестником лечу я,
Сам с собою балагуря,
Грозовые тучи чуя,
Чуя:
Скоро грянет буря!
Шелестит рука-троллея,
Впившись в мерзлые перила:
Перекресток,
Столб,
Аллея…
Стоп-стоп-стоп: всё это было.
Здесь - направо,
Здесь - налево.
Здесь - внимательней немножко.
Ждет в покоях королева.
Вот горит ее окошко.
Мысли мечутся в сумбуре:
Возвращаясь в шхеры штор, мы
Нарываемся
На бури,
Натыкаемся
На штормы!
Но лечу я,
Бурю чуя,
Как играю в лотерею,
И над бурей хохочу я,
И над нею
Гордо рею.
Буревестник -
Это птица
Из особенного теста:
Неспроста ему летится,
Он летает
В знак протеста!
Мне ли,
Бури избегая,
Не испытывать судьбу?
Я вернулся, дорогая!
Пусть сильнее
Грянет бу…!
Жил один лирический герой.
Жил,
И жизнь была ему не пресна,
Потому что жить не хочет честно
Кто-то,
Кое-где,
У нас порой.
Только кокнет лиргерой тирана,
План террористический раскрыв,
Уж другой достал кило урана,
Дабы совершить ядрёный взрыв.
И герой
Опять спасать спешит
То страну,
То целую планету…
Ладно скроен и не лыком шит,
Только в личной жизни
Счастья нету.
По натуре хомячка добрей сам,
Но зверек зубастый,
Дас ист факт.
То его судьба –
Об тейбл фейсом,
То герой
Судьбе устроит фак.
Жизнь такую выдержит не каждый,
Никому не хватит терпежу.
И воскликнул лиргерой однажды:
«Слушай, автор!
Баста!
Ухожу!
Бить Горынычей
Осточертело!
Надоело выручать принцесс!
В синяках
Мои душа и тело,
От седла
На заднице абцесс!
Я не из легированной стали!
Слушай, автор,
Ты дурак иль как?
Выдумки твои меня достали!
Удавил бы бумагомарак!»
Хлопнул дверью лиргерой.
И вышел.
Хоть в такое верится с трудом.
Мало кто о нем в дальнейшем слышал.
Да и слышать что?
Построил дом.
В жены взял простую повариху.
Сад растит.
И восемь штук детей.
И живет себе,
Не зная лиха,
Без дурацких авторских затей.
Автор
Авторучек сгрыз немало,
Размышляя,
Как же дальше жить.
Но судьба его не поломала –
Отыскал,
Куда себя вложить.
Вынес мусор писанины вместо,
Постирал носки,
Помыл окно…
Что ни говори,
А в жизни место
Подвигу
Найдется все равно!